Отзывы

Сначала была «Золушка» Е. Шварц. «Золушка». Сказка. Ура! Каникулы! Много свободного времени! Как тут не сходить в театр на сказку? Это же «Золушка!» Ба! Да это же Шварц! Ребёнка в охапку и - в зрительный зал. В отличие от других Золушек, у Шварца главная героиня не обязательно должна быть красавицей. Искренность – вот самое главное. «Искренняя!» - вслед за королём рефреном звучало со сцены. Как можно такому, на родного и любимого папу-деда похожему, королю соврать? И сын честно сказал: «Мне понравилось волшебство. А Золушку очень жалко. Работает много. Голос совсем охрип. Болеет, наверное». Поправляйся, долгих лет тебе, «Золушка». Так началось моё знакомство с работой Курганского государственного театра драмы, труппа которого приехала на гастроли к нам в Брянск. Забегая вперёд, сразу скажу, что посмотрела все спектакли. Но вначале читала афишу: ну, ничего себе! Привезли донну Розу из Бразилии, реплики которой лет так цать назад растащили на цитаты. Ой, это же суперпопулярный «LEDIES’ NIGHT». А это что-то по скандальной повести Куприна? Булгаков? Из Кургана?! А где это? Короче, решила, что надо посмотреть. Не питая особых иллюзий, с опаской… Но обо всём по порядку. Жаль, не продавали программок. Имена актёров не укажу. Но вы же знаете, кто кого исполняет? Сломанный стул. Б. Томас. «Здравствуйте, я ваша тётя!». В сценической редакции музыкально-эксцентрическая комедия Очень рада, что это не кривлянье а-ля Калягин. Максимально заряженная постановка. В какой-то момент прямо во время спектакля треснул стул под Бабсом. Раздался характерный звук. Подобные инциденты иногда случаются. Но мужчины умудрились по ходу пьесы восстановить целостность стула и удалились за кулисы. Буквально через несколько минут на сцене появились Элла и донна Лючия. Именно за этот злополучный стул взялась Элла, хотела было присесть. Спинка стула отвалилась и осталась у Эллы в руках. Донна Лючия с невозмутимостью настоящей леди отметила: «Вы сломали стул, Элла». Лишь на пару секунд в этих словах промелькнула манера говорить, присущая только этой актрисе. Или показалось? Волшебство. В тот же миг донна Лючия снова вернулась в роль. Элле пришлось присесть на другой стул, но прежде она аккуратно проверила его на прочность. Дамы красиво обыграли неудобную ситуацию, что говорит о профессионализме актрис. Почему-то больше всего мне понравилась именно эта внеплановая сцена: Донна Лючия, Элла и сломанный стул. Казалось, что во время спектакля энергия бьёт ключом даже из кадки с пластиковым фикусом. Раскаленное докрасна сердце буквально выскакивает из груди. Огонь горит. Это курганцы жгут на брянской сцене. Зал хохочет. Мужская обнажёнка. По пьесе Энтони МакКартена, Стивена Синклера. «LEDIES’ NIGHT». Трагикомедия с элементами стриптиза. Смени британский флаг в декорациях на постер с местной достопримечательностью, обозначь призаводской бар, что за углом, и на тебе – рабочая окраина будь то Бежицы или Челябы. Так это здесь, неподалёку! Всё узнаваемо! Мужская компашка под пивко ведёт мозговой штурм на поиск свежей бизнес-идеи. Маленький свечной заводик? Вон, сколько людей молятся от безысходности. Крематорий? Смерть-то ещё не отменили. А может стриптиз-шоу? Почему бы и нет! Ага! Мужская энергетика! Вот тут я посмотрю, вот тут-то мне покажут! Мало показали, поэтому вставлю свои пять копеек. «Я в седьмом ряду, в седьмом ряду. Меня узнайте, мой маэстро!» Женщина я. Женщины мы. И мы не дурры. Мы понимаем, что пришли в театр, который предполагает стриптиз иного рода. Обнажёнка души, она самая, чтоб пробрала, чтоб мурашки, чтобы бабочки. Не знаю, как в америках, а по-русски всё иначе. Мы мужчин любим? Жалеем. Вот правильный глагол, ласковый. Открой русской женщине пошире душу, так она сильнее пожалеет. Мы мужчин жалеем. А любим мы платья. Красное платье – вообще беспроигрышный вариант. Если девушка в красном платье появляется, то ситуация вокруг неё сразу меняется. Все сцены разрешаются к лучшему: мужчины остаются мужчинами даже в провальных местах. Смешно, когда один из них примеряет костюм Чарли Чаплина. Печально, когда другой передаёт жене музыкальный привет по радио, а разродиться главными словами, ну, никак не может. Военное «Держать строй!» в театре равно «Держать форму!». А вообще-то: так держать! Особенно, если рядом девушка в красном. Занавеска По мотивам повести А. Куприна «Яма». Инсценировка Я. Пулинович. «Очи чёрные». Ресторанный романс. Смотрела и по ходу вспоминала, есть ли «Яма» в школьной программе. Не суть. Правильно говорят, что надо классиков перечитывать в зрелом возрасте. И пересматривать тоже в зрелом возрасте. (См. возрастной ценз на афише). Вот расселись в театре по своим местам МЫ, благопристойные все такие, и застыли с открытыми ртами, а на сцене «Началась настоящая русская громкая и непонятная бестолочь» (А. Куприн «Яма»). Это же проститутки? Да-да. Вонь дешёвого табака, засаленные стены, скрипучие ложа любви, один раз - ароматные брызги. Шампанское?… «Сладкое» - со смаком подтвердил догадку мужчина на соседнем кресле. Шуршание бумажных цветов, всхлипывание душ и бездушное карканье. Даже зеркала в декорациях не рискнули отразить все детали. Куда уж мне про правду чью-то. И от всего этого нас, зрителей, отделяла только полупрозрачная занавеска. Белая, конечно. Как же без белого, ведь он символ непорочности. Белая занавеска и Любкины слёзы собирала, и вздрагивала от Женькиных страданий, да только фатой ничьей так и не стала, а Зойкиной и подавно. Писатель создал повесть, драматург на основе повести создал пьесу, режиссёр переосмыслил пьесу, актёр прожил роль. На выходе – многоступенчатый апгрейт Куприна из Кургана удался. На любителя, но каждый любитель театра должен посмотреть. Красный шелк простыней в растворяющихся клубах дыма и непорочно-белая занавеска. Что меня тут лечите? По мотивам рассказов М. Булгакова «Записки молодого врача», «Морфий». Драма «Морфий». Силилась найти правила, по которым строит автор. Вот несказанно была бы рада, если бы эти правила были даже Супер-Самородно-Самобытные , Ультра-Абсурдные, Убер-Сюрреалистичные, хоть Сверх- Эдакие, что ли. 1. Внешне. В этой театральной постройке парадной нет, как нет и смысловой лестницы, чтобы подниматься. Всё просто: занавес открылся и сразу финальное ff. Фортиссимо. Турбины гудят, тени скачут, колёса стучат, динамики рвёт… В этой мялке не заснуть, хоть сиди ты на балконе. После четвёртого-пятого зтм мне по-мещански захотелось домой, в уют и покой норки. Но как-то привыкла. Если тут на каждом вдохе-выдохе – «выстрел», а дышат здесь часто, то ценность каждого нового «выстрела» нивелируется. А морфинист между прочим существует и, как ежик в дыму, между делом и живёт. Автор постановки работает широкими мазками. Размашисто. Ничего, что краски взяты из подписанных и початых баночек. Оформление фасада – получилось красиво, ярко, вырви глаз. Каждый взмах режиссёрской кисти - не в бровь, а в этот глаз. Доктор Хауз в отпуске. Притом смело можно утверждать, что автор действа никогда не страдал от наркозависимости. Максимум, что испытывал утреннюю интоксикацию после вчерашних встреч. Ложа Черных Рецензентов отписалась бы режиссёру, но это уже совсем другая история. 2. Внутренне. Что мне стало ясно? Много после просмотра одной драмы. Нет наркотикам. Хорошо, что я не врач. Теперь боюсь скрипки. Любовь и «Битлз» вечны. Вообще-то версий произошедшего масса, вплоть до поиска ответа на вопрос: «Есть ли жизнь на Марсе?» Кажется, есть. И живёт там старикашка в красном. Больше ни(пип) не поняла. Как сказал бы мастер Йода: «Копирайт-пост-модернизм это показали мне, быть может?» Вот такой возник во мне отклик на авторский поток сознания, ведь ещё во времена Булгакова говорили: «Каков привет, таков и ответ». Надо сходить на спектакль всякому уважающему себя театралу и пройти этот тест на IQ. Подсказка: все важное помечено красным либо дымом. Жаль расставаться с таким театром. Вкусный вокал, который можно посмаковать. Чёткая хореография, свежая, незатоптанная. Нравится-не нравится, понятно-непонятно, пусто-густо, приёмы-штампы: можно спорить. Это же здорово, когда спорить есть о чём. Ин-те-рес-но. Хуже, когда нечего обсудить, а только повздыхать либо весело, либо грустно. Ах, вот это, ах, и то. Хуже, когда журналисту после премьеры написать не о чем, а лишь по схеме пересказать кратко содержание, перечислить исполнителей, поздравить всех. Да, конечно, предполагаю, что и у курганского театра есть промахи. По теории вероятности просто не могут быть все постановки подряд на ура. Можно поковыряться и найти недостатки, чтобы закидать камнями. Только вот смутно что-то подсказывает, что этот коллектив все закинутые в их огород булыжники соберёт и создаст из них сад камней. Ведь даже самому лучшему актёру на свете тяжело работать с камнем за пазухой: как-то не взлетается с грузом-то. PS. Я так поняла, мы впервые наблюдали обменные гастроли по федеральной программе. Тогда первые плоды эта программа мне, как зрителю, принесла. Известно, мир познаётся в сравнении. Сегодня моё познание однозначно со знаком плюс. Ух, не размечтаться бы на эту тему! Чем навскидку хороши детские игры? Наивностью. Вот бы и нам так: меняюсь, не глядя! Но взрослый мир по-своему прекрасен: меняюсь на равноценную либо с доплатой. Кабы так не вышло.

Режиссёрская свобода - это возможность показать всё то, что наболело, что в тебе дёргает, пульсирует, постоянно тянет и кровоточит. «LEAR» Дмитрия Акриша оказался именно таким - он свободный. Сбросив оковы традиционных прочтений, он показал нам жизнь такой, какая она есть, без масок: клиповая, сумасшедшая, шумная и грязная, подлая, низкая и всесвободная. Это сегодняшний Лир, и слово «современный» к такому прочтению - почему-то не подходит. Шекспировский «Лир» получился самый настоящий. Прежде всего - постановка не для всех, и как уже написала в комментариях тамбовская публика: «Жаль, что не все оценили». Да, жаль. И да, жизнь - вещь суровая и жестокая, она бьет и делает это метко. Можно на это закрыть глаза, можно переключить канал, но от подлинного мира такими приёмами ты не уйдёшь. Не станет вселенная от этого утопической. И надо понимать, что чёрное с белым здесь, к сожалению, соседствуют постоянно. Будет место боли, но и будет место любви. Важно научиться это принимать, переживать и что-то с этим делать. Потому что завтра всё это может постучаться к тебе. Тирания порождает тиранию, из хаоса будет только хаос. Сотни лет шекспировской драматургии, и, казалось бы, за время войн, политических смен, абсолютных стремлений к власти мы чему-то должны были научиться? Но… мы ничему так и не научились. Жестокость, власть и самоуправство - ещё больше паразитируют в нас. Дмитрий Акриш сохранил оригинальный текст произведения. Что ново - взгляд и передача той действительности, с который мы каждый день сталкиваемся. Музыка «фонит» и давит как пресс, не прекращая «накатывать» на зрителя. От неё невозможно сбежать, неслучайно она звучит в антракте и до начала спектакля. Режиссёр работает с чистым пространством, ещё его называют «голым пространством». Нет декораций и нагромождений, только чёрная пустота, где нельзя спрятаться, скрыться: все и всё на виду. Полутона и микротемы, образы - это мощно и кричаще автор вывел на первый план. Детально можно изучить и переосмыслить каждый диалог, каждое движение. Здесь нет места лишнему, всё продуманно, чётко, ёмко, лаконично. Цепляет сразу. В первом акте король Лир решает разделить своё царство между тремя дочерьми, и требует, чтобы они выразили прилюдно ему любовь. Гонерилья и Регана «выплёвывают», «выдавливают» столь чуждое им слово «л-ю-б-л-ю». Корделия отказывается от слащавых излияний. Отец проклинает её, держа руки в самом сокровенном месте - в области женской утробы. Он кричит: «Услышь меня, природа! Божество, остановись, когда предполагаешь плоды дать этой твари; Бесплодием ей чрево порази!». Кричит и дочь, «задыхаясь» от боли и отцовского предательства. Спектакль - чистая метафизика. Понравилось музыкальное сопровождение, игра света, игра деталей. Шекспира режиссёр читает по-своему. Здесь много посыла женщинам. И это плюс, как мне кажется, ведь Акриш так читает мастера, так его понимает. И его мнение имеет место быть и существовать! Гнев порождает гнев. И дети короля вырастают такими же тиранами. Смело показана внутренняя жизнь дочерей Лира: насилие в первую брачную ночь - через глухой крик, инцест - через роковую гиперпластику. Здесь нет ложных иллюзий - и этим изобилует спектакль, быть может, иногда чересчур. Но опять же, если поразмыслить, то и это оправданно. Игра актёров. Пока в рамках 12-го Рыбаковского фестиваля, - это лучшая, опять же для меня(!), игра. Кто-то может с этим согласиться, кто-то нет. И дело даже не в том, что я верю каждому произнесённому ими слову. Я верю в посыл, в энергию, в их внутренний монолог, - во всё то, что нельзя считать. Ты чувствуешь актёров каким-то естеством, духовной особенностью. Катарсис? Да! Иван Дробыш, исполнявший роль Лира, - мощнейшая передача образа. В критической надрывности и ярости актёр продержался почти все три часа. Как это возможно? Я не знаю… И вот во втором акте - раскаяние, чистота, нагота - ничего нет вне, ничего нет внутри - пусто. Момент очищения, момент прозрения - снова сильнейший. А приём с инвалидным креслом доносит недееспособность героя, и, быть может, не столько физическую, сколько духовную?! Он простил дочерей, полюбил. Лир вспомнил давно утратившие чувства, он вспомнил себя. Тема с куклами - прообразами дочерей в детстве - многогранна. Тут и вопросы любви, поисков, осмысления. Король ждёт, что дети придут и поймут. Но они не приходят. Любовь нельзя ждать как ответную реакцию. Она либо есть, либо её нет. Зачем обижаться на пустыню, в которой нет воды? Вот и в них - нет любви, нет жалости. Страх продолжает толкать на тиранию. Важный момент - прообразы. Шут (Татьяна Кузьмина) в осмыслении Дмитрия Акриша - многообраз: это и мать, и жена, и Бог, и внутреннее я - как отражение всех пороков и человечности. Доброе всё-таки в нём ещё сохранилось и еле-еле теплится. Шут тоже на инвалидной коляске. Чувства в спектакле априори поставлены в разрез - они калеки, хромые и безногие, волочащиеся за своими хозяевами. Это чувства-тени. В этом опять прослеживается тон режиссёра: как выжить в мире, где тебя в прямом смысле съедают. И сцену такую автор, конечно, вводит: человек «поедает» человека, вкушает и смакует его. Страшно и больно смотреть на всё это от того, от того Шекспир актуальнее зазвучал и закричал. Человек поедает своё подобие ради должности, положения, навязанного комфорта. Распад личности, её деградация - «прёт» в спектакле как паровоз. Отмечу вводимые в спектакль сложные конструкции. Яблоки как первородство греха и чего-то запретного, скрытого. Органные трубы - музыка, которая не звучит. Вообще все элементы и образы в спектакле - легко читаемы, они доступны, понимаемы. Да, есть двойное дно, но Акриш сумел их донести до каждого. «LEAR» для меня, в первую очередь, спектакль-пробуждение. Наверное, переданная так умело тема, как правильно в интервью заметил режиссёр, царапает. Её нельзя замалчивать. Пришло время всем нам наконец-таки проснуться. Что будет завтра с нами, нашими детьми, нашими потомками? Всё это нитью проходит в прочтении режиссёра…