Итальянский режиссер Алессандра Джунтини представила пьесу Чехова в авангардном ракурсе. «Театру нужны новые формы!», – словами своего героя заклинал сам автор легендарной «Чайки» Антон Павлович Чехов. В Курганском театре драмы этот призыв классика претворила в жизнь смелая итальянка Алессандра Джунтини, много лет живущая в Санкт-Петербурге и свободно изъясняющаяся на «великом и могучем». И глубину истинно русского произведения попытавшаяся объяснить новым прочтением, даже жанр обозначив в авангардном духе: не «комедия» (как задумал «Чайку» сам Чехов), а «четыре попытки выстрела». Назвав спектакль «Треплев. Проба», режиссер пояснила, что сюжет своей постановки завязала на одном персонаже – безусловно, главном, и в чем-то альтер эго русского классика, – Константине Треплеве, молодом драматурге, стремящемся к открытиям в искусстве, но современниками так и не понятом. Безболезненно удалив из пьесы нескольких не очень важных персонажей, автор спектакля сконцентрировалась на снах, страхах, сомнениях, мыслях, порой параноидальных, этого героя. А на помощь призвала все новаторские средства современного театра – видеоряд на огромном экране-заднике сцены, включающиеся в нужные моменты десять старых телевизоров, иллюстрирующие происходящее, огромные маски, необычный шумовой оркестр, озвучивающий мысли героев или их шаги… Еще до начала спектакля действие набирает свои обороты: публика собирается на сцене, заполняя ряды, и тут же ждет суда своего будущего «детища» – спектакля — Треплев (заслуженный артист РФ Иван Дробыш). Прием «театр в театре» встретится в постановке еще не однажды, внимательный театрал заметит, что не только персонажи пьесы играют друг перед другом себе придуманные роли, но и сами зрители оказываются втянуты внутрь спектакля, становясь его непосредственными участниками – либо, подобно Аркадиной, недоумевающими по поводу странного действия, либо счастливо потрясенные им. Алессандра Джунтини попыталась относиться к пьесе, по определению Чехова, как к комедии. И не покривила душой – легкого, комического в спектакле и впрямь много. Очень колоритные образы иногда напоминают героев фарса или клоунады – они нелепы, смешны и… беззащитны. И в пьесе, и в курганском спектакле комическое переплетается с трагическим столь тесно, что слезы хохота сменяются слезами сочувствия к героям. Кровавое растекающееся пятно на афише, несколько раз стреляющий на экране себе в висок Треплев, мгновенно оживающий в обратной съемке. Символы как то ружье, которое еще непременно выстрелит. У каждой «попытки выстрела», у каждого акта есть название, за которым и сокрыта одна из причин трагического решения героя уйти из жизни. И первая – «мама», вторая – «театр», третья – «Нина»… Интересное решение режиссера сделать молодого человека Костю Треплева в спектакле «90-летним», как он сам себя ощущает, а его мать – 43-летнюю актрису Аркадину дать сыграть молодой девушке, поначалу насторожило. Однако на сцене эта перемена возрастов и состояний (и не только у Аркадиной и Треплева) выглядит более чем логично и ничуть не смущает. Невероятная легкость бега по сцене, резвые и резкие движения, нервная, почти подростковая порывистость зрелого и заслуженного артиста Ивана Дробыша обнаруживает в нем именно молодого, но усталого и измученного несбыточными мечтами человека. Не любимый ни матерью, ни Ниной, но жаждущий их любви, не признаваемый публикой, несчастливый герой передает всю бездну своей тоски по любви одним взглядом, который забыть невозможно. Одна из лучших и самых трогательных ролей Ивана Степановича, судьба к которому в последнее время особенно благосклонна, расщедрившись на знаковые, легендарные роли – те, о которых могут лишь мечтать его юные коллеги. Блистательно, переходя от гротеска и комизма к высокой трагедии, сыграла свою роль и Анна Сараева. Ее Ирина Аркадина убийственно хороша и убийственно же равнодушна к своему сыну. Это влюбленная в славу и всеобщее восхищение актриса, не желающая стареть роковая женщина-вамп, величавая красавица. Смене ее нарядов на сцене позавидовала бы любая женщина. Костюмы – от черного соблазнительного белья и черных кожаных штанов до красного платья с гофрированным воротником фрезой – просто ошеломляют! Аркадина не чувствует любви к сыну, смеется над его творчеством, не верит в его талант. Неверие матери – сила губительная, разрушающая любого ребенка, даже взрослого. В пьесе и в спектакле не случайно возникает еще одна линия «театра в театре»: мать и сын читают сцену из «Гамлета», отзеркаливая историю отношений принца датского и его матери. Аркадина, не обладая материнским инстинктом, целиком отдается инстинкту другому, сама страстно желая любить и быть любимой беллетристом Тригориным (заслуженный артист РФ Сергей Радьков). А он, легко увлекающийся, покоряет сердце юной, неопытной и чистой души – Нины Заречной (Виолетта Котулевская), нанося попутно рану сердцу Аркадиной. Боль разбитого сердца, страдания безответной любви переживает большинство героев пьесы, она как эпидемия настигает каждого: Машу преданно любит Медведенко (Василий Александров), Маша (Екатерина Горяева) безнадежно любит Треплева, он любит Нину, она – Тригорина… В здравом рассудке здесь лишь один персонаж – мудрый доктор Дорн (Анатолий Кононов), утешающий и выслушивающий, ободряющий и предупреждающий. Каждый актер на высоте, каждый органичен: Тригорин в исполнении Радькова действительно способен соблазнить, скромно эпизодический Медведенко в исполнении Александрова смешон невероятно, его пассия Маша не менее нелепа в своем показном трауре по своей жизни и (показной?) любви к Треплеву. В чем сомнений нет: Маше нравится ее роль жертвы, она по-актерски упивается ею. Нина – реальная жертва своих иллюзий, чья душа растет через страдания – от наивной и восторженной девочки до преданной и растоптанной женщины, научившейся прощать и любить. Для этого перехода режиссер снова обратилась к иллюстрации внутреннего возраста героини, которую играют две актрисы – Виолетта Котулевская/Ирина Храмова и Татьяна Терехова. Идеально в действие вписался и немного хулиганский озорной оркестр из четырех актеров. Их шумовое сопровождение с помощью стука на палках, звяканья, шелеста книг, пакетов и печатания на пишущей машинке весело оживляло быструю ходьбу на шпильках Аркадиной, заставляло шептать хор призраков из «Гамлета», подчеркивало бег героев по замкнутому кругу проблем… Впервые с оркестром, а не просто с музыкой, в Кургане поработал композитор Илья Амелин (Санкт-Петербург) и опыт оказался на диво удачным. К детской фантазии в нас обращались впечатляющие декорации сказочного святящегося озера, раскинувшегося поверх кресел в пустом и огромном зрительном зале с бледной фигурой Нины Заречной в центре (художник-постановщик София Матвеева из Петербурга). Трагическая история с приметами комедии – результат работы сильнейшей команды. Вопросы смысла жизни, творчества, любви и места в этом мире в ней предельно обострены, так что финальные слова из пьесы Треплева: «Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно» и впрямь вызывают мурашки по телу – от столь меткого попадания в сердце бросает в озноб, а рой мыслей после премьеры обещает стабильную бессонницу. «Треплев. Проба» может стать визитной карточкой Курганского театра драмы, эта «проба» для меня определенно высшая. Браво, режиссер, артисты, команда!
20 марта 2019 года
среда
среда