Театральный критик и менеджер, помощник художественного руководителя МХТ имени А. П. Чехова и ректора Школы-студии МХАТ по спецпроектам, кандидат искусствоведения, член редколлегии журнала «Современная драматургия», член жюри драматургических премий Павел Андреевич Руднев побывал на премьере трагедии «LEAR» московского режиссера Дмитрия Акриша и дал свою оценку:
"Пьеса «Король Лир», как и любая пьеса, проходя через столетия, обрастает новыми смыслами. Есть в театре понятие растущего смысла. И всякий раз, в каждое новое время, текст звучит по-разному, его по-разному ставят в театре. Были периоды, когда очень важной категорией в осмыслении пьесы «Король Лир» была королевская власть, и даже не просто власть, а понимание того, что что такое королевское сознание, какова позиция короля, знати по отношению к этому миру, как искажает власть человечность. Были периоды, когда в названии «Король Лир» было важно не слово «король», а слово «Лир». В знаменитом спектакле Сергея Женовача с новейшим, на тот момент, в 90-е годы, переводом Осии Сороки, Шут впервые входил в пространство сцены и говорил «Дяденька Лир», и это резко меняло интонацию, которая до этого была в истории постановок этой пьесы. Это был спектакль не про распад власти, распад страны, это было про распад семьи. В 90-е годы это было очень важно: когда распадается страна - распадается и семья. В фильме «Король Лир» 1970-го года, у Григория Козинцева в какие-то моменты возникал разговор про философию обнаженного одинокого человека, голого человека, про вечное средневековье в нас.
Спектакль «Король Лир» Дмитрия Акриша в Курганском театре отвечает на вопросы: который сейчас час? В какое время мы живем? И как мы это время осмысляем? На мой взгляд, этот спектакль с очень явственным содержанием. Разговор, конечно, уже не узко - про королевскую власть, а просто про власть. Про философию власти, про то, что власть делает с человеком. Спектакль - конкретно про власть и про природу насилия: как возникает в человеке насилие, в новом человеке, в молодом человеке? Как возникает цепочка насилия? Как насилие существует, как воздух во внешней среде? Как насилие проникает в человека, внутрь каждого человека? И как агрессия оказывается результатом проявленного к нам когда-то насилия? Спектакль про то, что каждый человек, который включает эту агрессию в себе, продолжает бесконечную цепочку насилия в этом мире. Беда героев Шекспира в том, что никто тут не может собою прервать эту цепочку, не продолжать зло - в шекспировские времена такая идея еще не родилась. Смотря на современный мир, на то, что происходит вокруг в 2018 году, видимо, только об этом и стоит думать. Только об этом и думается. Тем более молодому режиссёру, который более обостренно на всё смотрит, новыми глазами. Этот спектакль размышляет и думает над тем, над чем и я размышляю и думаю каждый день.
Мне, прежде всего, нравится в этой работе, что она лишена всяческого ложного пафоса. Это спектакль, который заставляет тебя отказаться от целого ряда иллюзий, которые возможно в тебе и существуют. Это спектакль, который в зрителе будит сомнения. В спектакле Дмитрия Акриша нет ничего стереотипного по отношению к истории постановок этой пьесы, она автономна и самостоятельна. То, что режиссер и артисты попытались очистить всё то, что на эту пьесу налипло за время её эксплуатации, мне кажется, это очень важным. Пьеса очистилась от стереотипов прошлых эпох, но спектакль работает со стереотипами современной эпохи. Спектакль Дмитрия Акриша шекспировский, по-настоящему шекспировский, в том смысле, что он соответствует шекспировскому духу. Это очень грубая, очень брутальная, резкая форма - такая, какая есть и у Шекспира, далеко не милого, приятного, пушистого автора. Здесь очень много поднято тем, связанных с милитаризмом, военщиной, террором, жестокостью. И это то состояние мира, как о нём думает Шекспир. Здесь нет милоты, здесь нет попыток сделать мир лучше, чем он есть на самом деле, показать мир лучше. Грубая форма, бывает, приводит к отказу от тонких чувств. Но, в какие-то моменты, особенно во втором акте, тонкие чувства в этом спектакле тебе даются. И отсюда же произрастает откровенность и актёрская смелость по отношению к темам плоти, пола, секса, того же милитаризма. В сексуальной природе человека содержится природа власти, а в природе власти содержится природа насилия. Насилие, секс и власть это синонимы в этом спектакле. И это очень существенно.
Сцена с изгнанием зрителя из партера сделана как спрямлённая метафора, и может показаться достаточно грубой и неизысканной, но, с другой стороны, очень важно в этом спектакле дать почувствовать зрителю, что чувствует король, когда его выгоняют, когда ты не нужен, когда с тобой неделикатно обходятся. Так как зритель не привык, чтобы с ним так обходились в театре. Зрителю на тактильном ощущении, через эффект присутствия, тоже важно дать это почувствовать и ощутить. На своей коже.
Я вижу не первый спектакль Дмитрия Акриша, «Морфий» Курганского театра я смотрел дважды. Я вижу, как рисунок все больше уточняется. Спектакль перегружен визуальной и аудиальной (звуковой) информацией - чаще всего, по делу. Творчество лишь частично сознательно, но чаще всего бессознательно. Вы вместе приходите к результату через этюдную систему репетиций. У Родена в его воспоминаниях есть потрясающее признание: «Я леплю сначала форму, и только потом придумываю содержание». Он называл скульптуры, менял названия после того, как глина остыла, потому что не понимал, что он лепит. Он доверял рукам, доверял форме, сначала создавал форму, потом придумывал содержание. Если вспомнить метод Георгия Товстоногова, то он тоже полагал, что только физическая форма может заставить артиста сделать слова материальными, ощутимыми. Но, мне кажется, важно думать еще и о том, что зритель, которому преподносится бесконечный ряд визуальных образов, может выбрать путь отказа от решения кроссворда: визуальные образы, безусловно, бессознательные, атмосферные, они дают интеллектуальную и эмоциональную информацию, но в какие-то моменты избыточны.
То, что Глостера играет актриса, - понятно почему: имея такую замечательную актрису, как Екатерина Горяева в труппе театра, нельзя её не задействовать в спектакле. История Глостера - это полная рифма к истории Лира, и поэтому в таком гендерном перевёртыше есть смысл. История, которая случается с мужчиной Лиром и сестрами тождественна истории, которая случается с женщиной - графиней Глостер и ее мальчиками.
В спектакле по-хорошему удивила тема, которую в постановках пьесы «Король Лир» я нигде не встречал, сюжет первой брачной ночи. Спектакль раскрывает скобки за Шекспира и размышляет над тем, что происходит с дочерьми Лира, после того, как их выдали замуж. Спектакль даёт возможность почувствовать, что происходит с женским организмом в этот момент, какая эта боль, какое унижение - когда без любви, брак по политическим мотивам. Тема первой брачной ночи, а попросту, изнасилования, оказывается лейтмотивом всего спектакля и доказывает простую, но очень действенную мысль спектакля о том, что агрессия в человеке есть результат реакции на изначальное насилие мира по отношению к нему. И действительно, что могло французского герцога заинтересовать в Корделии-бесприданнице: он видит, что девочка юная, абсолютно невинная, абсолютна белая, чистая, светлая, до такой степени - что она не знает королевского ритуала, не понимает ценности ритуала. Ей еще не ведомы омерзительные законы вселенной, что в какие-то моменты нужно быть ритуальным и формальным, а в какие-то моменты - искренним. Очень хорошо играет Иван Дробыш и Ирина Храмова тему стыда, когда Лир стыдится собственного ребенка, потому что ребенок ведет себя на людях так, как ведет себя в детской. Как плохие родители бьют своих детей на улице, публично, потому что дети начинают проявлять себя так, как сами родители ведут себя дома. Вот это чувство стыда за детство своего ребенка. Как в пьесе «Таня» А. Арбузова бывает стыдно Герману за Таню при Шамановой, Таня - абсолютный ребенок, она не умеет существовать в формальных, деловых отношениях, не умеет быть лживой и формальной. И в спектакле Дмитрия Акриша эта тема важна. Французский герцог в спектакле - это некий набоковской Гумберт Гумберт из "Лолиты", и сцена первой брачной ночи Корделии заканчивается тем, что он, как бабочку булавками, распинает её на стенке. И, конечно, эта история приводит Корделию к тому, что она оказывается воинствующей Валькирией в финале. Эта история про то, как насиловали человека, как уничтожали человека, тратили его, как безжалостно поступил муж в первую брачную ночь, и эта мука живет в человеке и порождает в нём бесконечную ответную агрессию. Цепочка зла продолжается.
То же самое происходит с Гонерильей: очень точно показано, как тяжело ей сказать слово «люблю». Так тяжело сказать слово «люблю», потому что слово «люблю» невозможно произносить, когда вокруг много людей, это интимное слово. Гонерилья тоже проходит через первую брачную ночь: что происходит с организмом женины, когда она перестает быть девственницей. Замечательная сцена, когда падают армейские тарелки с колосников, и слышен звук шагающих войск, этой сотни короля Лира, и ты понимаешь, что происходит в душе женщины: она вспоминает как насиловали её, и в ней возникает страх военщины, страх казармы. Страх перед войском Лира возникает, как женский страх перед мужчинами. Она боится мужчин до такой степени, что сама становится военной, воинственной Брунгильдой. Она приходит к решению: чтобы тобой не манипулировали, она сама будет манипулировать другими. Этот механизм постоянно включается в этом спектакле, он включается почти в каждом персонаже.
Роль Лира очень здорово сыграна Иваном Дробышем. Это очень осмысленная актерская работа. Я попытался разгадать природу артиста и режиссерского рисунка, мне показалась, что есть тема человека из шестидесятых, советского человека, который оказался на рандеву с современностью. Лир казался мне похожим то на Окуджаву, то на Ролана Быкова. Приземистый суетливый человек, одетый в простой советский костюмчик на фоне всеобщей современной пестроты и мешанины, Лир словно бы оказывается не в своем времени. Советский человек, который вдруг застает мир не в прежнем состоянии. Упрямо хочет быть демократом, разделяет королевство, пытаясь соблюсти честность, раздать по справедливости. А выходит подлинный кошмар, и он же сам шарится по телам дочек, чтобы найти в них хоть что-то человеческое. Спектакль фиксирует разочарование целого поколения в сущности демократии. Тирания сменяется на демократию, но ничего не получается, ничего по-прежнему не работает, потому что человека не изменили. Чтобы заработали прекрасные демократические институты, чтобы Лир спокойно мог передоверить власть, нужно сперва изменить человека, нужно общество поменять. Каждый становиться тираном после того, как тиран раздарил власть. Спектакль Дмитрия Акриша про крушение множества идеалов, крушение иллюзий.
Замечательно, что сцена постоянно оголяется, главная стенографическая тема - это голая сцена. Голая сцена как метафора человеческого одиночества. И здесь каждый из героев оказывается одинок перед Вселенной. Для каждого из героев наступает момент истины, когда он оказывается один перед Вселенной, один перед космосом.
Очень значительная, серьезная, может быть, самая важная сцена этого спектакля - эта сцена, когда с колосников театра спускается конструкция, напоминающая орган. И словно бы в голове зрителя звучит органная музыка, которая связанна с космосом, трансценденцией, связана с Богом. Человек здесь наедине с космосом, наедине с Богом. Эта сцена - молитва Лира, его контакт с божеством.
В этот момент сцена обнажена и по ней разбросана асфальтовая крошка. И я как зритель ощущаю, в буквальном смысле слова, запах асфальта и это существенное впечатление. Человеку XXI века от истории остался запах нефти и запах асфальта. У Эдмунда (Владимир Рахманов) есть монолог, прочитанный экспрессивно, крепко, он срывает аплодисменты, - монолог о том, что природа за меня, я в контакте с природой, и природа мне помогает реализоваться, значит природа за меня. И это оправдание зла для Эдмунда. Шекспир верил в натурфилософские идеи - подобное мы встречаем и в «Ромео и Джульетте» и других пьесах. Но как этот монолог звучит на сегодняшний момент? Где сегодня эта природа? Везде асфальт, мы живем в этом запахе асфальта и целлулоида. Никакой природы уже не существует. Есть только асфальтовая тема, бесконечный урбанизм, бесконечный город, который пожирает природу. И Лир в какие-то моменты начинает внюхиваться в окружающий мир, внюхиваться в дочерей, смотреть где у них «кнопка», задирать подол, чтобы найти эту кнопку, ищет где в них человек, где в них человеческое? Как тебя, дочка, уколоть, чтобы ты стала человеком. Человек ты или робот, машина? Это поиск природы в человеке, а на самом деле никакой природы уже нет. Человек на асфальте существует сам как «асфальт». И у каждого персонажа есть эта тема. Вообще пьеса «Король Лир» - о том, что такое фальшивое, а что такое истинное. Не доверяй словам, слова всегда лживы. Всегда ищи подлинное. Есть ритуальная ложь - сладкая и красноречивая, а есть настоящая грубая, неприятная правда, с этим сталкивается каждый из героев. Пьеса - про разоблачение ритуализации жизни, и в спектакле это очень здорово показано: когда Эдгар (Артем Токмаков) раздевается и ищет подлинное в себе: нужно снять военную форму, эту ритуальную одежду сбросить, выкинуть.
Замечательная придумка - сцена "документальная", когда в голове Лира звучат милые, наивные монологи его детей, когда они были совсем маленькими. Детские наивные представления о мире. Здесь возникает тот самый прибавочный смысл, тот «припек» по отношению к пьесе. Спектакль Дмитрия Акриша - про вину родителей, про то, что дети - всегда возмездие для родителей, дети всегда укор для родителей. Сразу шокирует первая фраза из первого монолога в этой сцене: «Меня папа назвал Гонерильей, и я всегда знала, что буду принцессой». То насилие в нас, та несправедливость мира, они произрастают из того момента, что дети вырастают и начинают реализовывать программу, которая заложена в сказках и детских присказках. Каждый взрослый, каждый отец, каждая мать обожают своих детей и наделяют своих детей чувством исключительности, внушают, что ты принцесса, ты единственная. Сказки, которые мы рассказываем детям, потом реализуются в реальности. В том числе и реализация идеи: ты старый, ты должен умереть, ты должен уступит мне место. Про это дочери Лира знают с самого детства. Нам кажется, что дети все потом правильно осмыслят, на самом деле все реализуется. И сам Лир говорит, что "я - альфа и омега", "я был прав" - и тут кроется причина насилия и агрессии в нашем мире. Потому что если каждый из нас будет считать, что он прав, что он - альфа и омега, то рядом с нами всегда возникнет кто-то более сильный, другой человек, который тоже скажет, что он - альфа и омега и что он прав. Нас губит безусловное чувство правоты, которое в нас живет. И вера в то, что мы все правильно чувствуем, все правильно понимаем. И если каждый из нас - альфа и омега, то мир идет к черту, погибает, и все в этом спектакле гибнут, вместе с Британией.
Еще одна тонкая тема, которую играет Иван Дробыш - Лир наконец приходит к мысли, что любовь не может быть автоматической. Каждому из нас присуще понимание и вера, что, если мы кому-то сделали добро, то это добро автоматически к нам вернется. Но любовь и добро, справедливость не могут быть автоматическими, по принципу "дашь - на дашь". Надежды отцов на то, что их когда-нибудь пожалеют и пригладят, это вера в автоматическую любовь. Любовь может быть только добровольной акцией. Осознать это - это значит стать королем Лиром, трагическим героем. Понять это - это отказаться от любой иллюзии, которая есть в нас. Замечательная сцена – первый финал, когда Лир пытается сохранить семью, составляя из себя и трех своих мертвых дочерей скульптуру. Это очень красиво. Но скульптура, увы, распадается".
"Пьеса «Король Лир», как и любая пьеса, проходя через столетия, обрастает новыми смыслами. Есть в театре понятие растущего смысла. И всякий раз, в каждое новое время, текст звучит по-разному, его по-разному ставят в театре. Были периоды, когда очень важной категорией в осмыслении пьесы «Король Лир» была королевская власть, и даже не просто власть, а понимание того, что что такое королевское сознание, какова позиция короля, знати по отношению к этому миру, как искажает власть человечность. Были периоды, когда в названии «Король Лир» было важно не слово «король», а слово «Лир». В знаменитом спектакле Сергея Женовача с новейшим, на тот момент, в 90-е годы, переводом Осии Сороки, Шут впервые входил в пространство сцены и говорил «Дяденька Лир», и это резко меняло интонацию, которая до этого была в истории постановок этой пьесы. Это был спектакль не про распад власти, распад страны, это было про распад семьи. В 90-е годы это было очень важно: когда распадается страна - распадается и семья. В фильме «Король Лир» 1970-го года, у Григория Козинцева в какие-то моменты возникал разговор про философию обнаженного одинокого человека, голого человека, про вечное средневековье в нас.
Спектакль «Король Лир» Дмитрия Акриша в Курганском театре отвечает на вопросы: который сейчас час? В какое время мы живем? И как мы это время осмысляем? На мой взгляд, этот спектакль с очень явственным содержанием. Разговор, конечно, уже не узко - про королевскую власть, а просто про власть. Про философию власти, про то, что власть делает с человеком. Спектакль - конкретно про власть и про природу насилия: как возникает в человеке насилие, в новом человеке, в молодом человеке? Как возникает цепочка насилия? Как насилие существует, как воздух во внешней среде? Как насилие проникает в человека, внутрь каждого человека? И как агрессия оказывается результатом проявленного к нам когда-то насилия? Спектакль про то, что каждый человек, который включает эту агрессию в себе, продолжает бесконечную цепочку насилия в этом мире. Беда героев Шекспира в том, что никто тут не может собою прервать эту цепочку, не продолжать зло - в шекспировские времена такая идея еще не родилась. Смотря на современный мир, на то, что происходит вокруг в 2018 году, видимо, только об этом и стоит думать. Только об этом и думается. Тем более молодому режиссёру, который более обостренно на всё смотрит, новыми глазами. Этот спектакль размышляет и думает над тем, над чем и я размышляю и думаю каждый день.
Мне, прежде всего, нравится в этой работе, что она лишена всяческого ложного пафоса. Это спектакль, который заставляет тебя отказаться от целого ряда иллюзий, которые возможно в тебе и существуют. Это спектакль, который в зрителе будит сомнения. В спектакле Дмитрия Акриша нет ничего стереотипного по отношению к истории постановок этой пьесы, она автономна и самостоятельна. То, что режиссер и артисты попытались очистить всё то, что на эту пьесу налипло за время её эксплуатации, мне кажется, это очень важным. Пьеса очистилась от стереотипов прошлых эпох, но спектакль работает со стереотипами современной эпохи. Спектакль Дмитрия Акриша шекспировский, по-настоящему шекспировский, в том смысле, что он соответствует шекспировскому духу. Это очень грубая, очень брутальная, резкая форма - такая, какая есть и у Шекспира, далеко не милого, приятного, пушистого автора. Здесь очень много поднято тем, связанных с милитаризмом, военщиной, террором, жестокостью. И это то состояние мира, как о нём думает Шекспир. Здесь нет милоты, здесь нет попыток сделать мир лучше, чем он есть на самом деле, показать мир лучше. Грубая форма, бывает, приводит к отказу от тонких чувств. Но, в какие-то моменты, особенно во втором акте, тонкие чувства в этом спектакле тебе даются. И отсюда же произрастает откровенность и актёрская смелость по отношению к темам плоти, пола, секса, того же милитаризма. В сексуальной природе человека содержится природа власти, а в природе власти содержится природа насилия. Насилие, секс и власть это синонимы в этом спектакле. И это очень существенно.
Сцена с изгнанием зрителя из партера сделана как спрямлённая метафора, и может показаться достаточно грубой и неизысканной, но, с другой стороны, очень важно в этом спектакле дать почувствовать зрителю, что чувствует король, когда его выгоняют, когда ты не нужен, когда с тобой неделикатно обходятся. Так как зритель не привык, чтобы с ним так обходились в театре. Зрителю на тактильном ощущении, через эффект присутствия, тоже важно дать это почувствовать и ощутить. На своей коже.
Я вижу не первый спектакль Дмитрия Акриша, «Морфий» Курганского театра я смотрел дважды. Я вижу, как рисунок все больше уточняется. Спектакль перегружен визуальной и аудиальной (звуковой) информацией - чаще всего, по делу. Творчество лишь частично сознательно, но чаще всего бессознательно. Вы вместе приходите к результату через этюдную систему репетиций. У Родена в его воспоминаниях есть потрясающее признание: «Я леплю сначала форму, и только потом придумываю содержание». Он называл скульптуры, менял названия после того, как глина остыла, потому что не понимал, что он лепит. Он доверял рукам, доверял форме, сначала создавал форму, потом придумывал содержание. Если вспомнить метод Георгия Товстоногова, то он тоже полагал, что только физическая форма может заставить артиста сделать слова материальными, ощутимыми. Но, мне кажется, важно думать еще и о том, что зритель, которому преподносится бесконечный ряд визуальных образов, может выбрать путь отказа от решения кроссворда: визуальные образы, безусловно, бессознательные, атмосферные, они дают интеллектуальную и эмоциональную информацию, но в какие-то моменты избыточны.
То, что Глостера играет актриса, - понятно почему: имея такую замечательную актрису, как Екатерина Горяева в труппе театра, нельзя её не задействовать в спектакле. История Глостера - это полная рифма к истории Лира, и поэтому в таком гендерном перевёртыше есть смысл. История, которая случается с мужчиной Лиром и сестрами тождественна истории, которая случается с женщиной - графиней Глостер и ее мальчиками.
В спектакле по-хорошему удивила тема, которую в постановках пьесы «Король Лир» я нигде не встречал, сюжет первой брачной ночи. Спектакль раскрывает скобки за Шекспира и размышляет над тем, что происходит с дочерьми Лира, после того, как их выдали замуж. Спектакль даёт возможность почувствовать, что происходит с женским организмом в этот момент, какая эта боль, какое унижение - когда без любви, брак по политическим мотивам. Тема первой брачной ночи, а попросту, изнасилования, оказывается лейтмотивом всего спектакля и доказывает простую, но очень действенную мысль спектакля о том, что агрессия в человеке есть результат реакции на изначальное насилие мира по отношению к нему. И действительно, что могло французского герцога заинтересовать в Корделии-бесприданнице: он видит, что девочка юная, абсолютно невинная, абсолютна белая, чистая, светлая, до такой степени - что она не знает королевского ритуала, не понимает ценности ритуала. Ей еще не ведомы омерзительные законы вселенной, что в какие-то моменты нужно быть ритуальным и формальным, а в какие-то моменты - искренним. Очень хорошо играет Иван Дробыш и Ирина Храмова тему стыда, когда Лир стыдится собственного ребенка, потому что ребенок ведет себя на людях так, как ведет себя в детской. Как плохие родители бьют своих детей на улице, публично, потому что дети начинают проявлять себя так, как сами родители ведут себя дома. Вот это чувство стыда за детство своего ребенка. Как в пьесе «Таня» А. Арбузова бывает стыдно Герману за Таню при Шамановой, Таня - абсолютный ребенок, она не умеет существовать в формальных, деловых отношениях, не умеет быть лживой и формальной. И в спектакле Дмитрия Акриша эта тема важна. Французский герцог в спектакле - это некий набоковской Гумберт Гумберт из "Лолиты", и сцена первой брачной ночи Корделии заканчивается тем, что он, как бабочку булавками, распинает её на стенке. И, конечно, эта история приводит Корделию к тому, что она оказывается воинствующей Валькирией в финале. Эта история про то, как насиловали человека, как уничтожали человека, тратили его, как безжалостно поступил муж в первую брачную ночь, и эта мука живет в человеке и порождает в нём бесконечную ответную агрессию. Цепочка зла продолжается.
То же самое происходит с Гонерильей: очень точно показано, как тяжело ей сказать слово «люблю». Так тяжело сказать слово «люблю», потому что слово «люблю» невозможно произносить, когда вокруг много людей, это интимное слово. Гонерилья тоже проходит через первую брачную ночь: что происходит с организмом женины, когда она перестает быть девственницей. Замечательная сцена, когда падают армейские тарелки с колосников, и слышен звук шагающих войск, этой сотни короля Лира, и ты понимаешь, что происходит в душе женщины: она вспоминает как насиловали её, и в ней возникает страх военщины, страх казармы. Страх перед войском Лира возникает, как женский страх перед мужчинами. Она боится мужчин до такой степени, что сама становится военной, воинственной Брунгильдой. Она приходит к решению: чтобы тобой не манипулировали, она сама будет манипулировать другими. Этот механизм постоянно включается в этом спектакле, он включается почти в каждом персонаже.
Роль Лира очень здорово сыграна Иваном Дробышем. Это очень осмысленная актерская работа. Я попытался разгадать природу артиста и режиссерского рисунка, мне показалась, что есть тема человека из шестидесятых, советского человека, который оказался на рандеву с современностью. Лир казался мне похожим то на Окуджаву, то на Ролана Быкова. Приземистый суетливый человек, одетый в простой советский костюмчик на фоне всеобщей современной пестроты и мешанины, Лир словно бы оказывается не в своем времени. Советский человек, который вдруг застает мир не в прежнем состоянии. Упрямо хочет быть демократом, разделяет королевство, пытаясь соблюсти честность, раздать по справедливости. А выходит подлинный кошмар, и он же сам шарится по телам дочек, чтобы найти в них хоть что-то человеческое. Спектакль фиксирует разочарование целого поколения в сущности демократии. Тирания сменяется на демократию, но ничего не получается, ничего по-прежнему не работает, потому что человека не изменили. Чтобы заработали прекрасные демократические институты, чтобы Лир спокойно мог передоверить власть, нужно сперва изменить человека, нужно общество поменять. Каждый становиться тираном после того, как тиран раздарил власть. Спектакль Дмитрия Акриша про крушение множества идеалов, крушение иллюзий.
Замечательно, что сцена постоянно оголяется, главная стенографическая тема - это голая сцена. Голая сцена как метафора человеческого одиночества. И здесь каждый из героев оказывается одинок перед Вселенной. Для каждого из героев наступает момент истины, когда он оказывается один перед Вселенной, один перед космосом.
Очень значительная, серьезная, может быть, самая важная сцена этого спектакля - эта сцена, когда с колосников театра спускается конструкция, напоминающая орган. И словно бы в голове зрителя звучит органная музыка, которая связанна с космосом, трансценденцией, связана с Богом. Человек здесь наедине с космосом, наедине с Богом. Эта сцена - молитва Лира, его контакт с божеством.
В этот момент сцена обнажена и по ней разбросана асфальтовая крошка. И я как зритель ощущаю, в буквальном смысле слова, запах асфальта и это существенное впечатление. Человеку XXI века от истории остался запах нефти и запах асфальта. У Эдмунда (Владимир Рахманов) есть монолог, прочитанный экспрессивно, крепко, он срывает аплодисменты, - монолог о том, что природа за меня, я в контакте с природой, и природа мне помогает реализоваться, значит природа за меня. И это оправдание зла для Эдмунда. Шекспир верил в натурфилософские идеи - подобное мы встречаем и в «Ромео и Джульетте» и других пьесах. Но как этот монолог звучит на сегодняшний момент? Где сегодня эта природа? Везде асфальт, мы живем в этом запахе асфальта и целлулоида. Никакой природы уже не существует. Есть только асфальтовая тема, бесконечный урбанизм, бесконечный город, который пожирает природу. И Лир в какие-то моменты начинает внюхиваться в окружающий мир, внюхиваться в дочерей, смотреть где у них «кнопка», задирать подол, чтобы найти эту кнопку, ищет где в них человек, где в них человеческое? Как тебя, дочка, уколоть, чтобы ты стала человеком. Человек ты или робот, машина? Это поиск природы в человеке, а на самом деле никакой природы уже нет. Человек на асфальте существует сам как «асфальт». И у каждого персонажа есть эта тема. Вообще пьеса «Король Лир» - о том, что такое фальшивое, а что такое истинное. Не доверяй словам, слова всегда лживы. Всегда ищи подлинное. Есть ритуальная ложь - сладкая и красноречивая, а есть настоящая грубая, неприятная правда, с этим сталкивается каждый из героев. Пьеса - про разоблачение ритуализации жизни, и в спектакле это очень здорово показано: когда Эдгар (Артем Токмаков) раздевается и ищет подлинное в себе: нужно снять военную форму, эту ритуальную одежду сбросить, выкинуть.
Замечательная придумка - сцена "документальная", когда в голове Лира звучат милые, наивные монологи его детей, когда они были совсем маленькими. Детские наивные представления о мире. Здесь возникает тот самый прибавочный смысл, тот «припек» по отношению к пьесе. Спектакль Дмитрия Акриша - про вину родителей, про то, что дети - всегда возмездие для родителей, дети всегда укор для родителей. Сразу шокирует первая фраза из первого монолога в этой сцене: «Меня папа назвал Гонерильей, и я всегда знала, что буду принцессой». То насилие в нас, та несправедливость мира, они произрастают из того момента, что дети вырастают и начинают реализовывать программу, которая заложена в сказках и детских присказках. Каждый взрослый, каждый отец, каждая мать обожают своих детей и наделяют своих детей чувством исключительности, внушают, что ты принцесса, ты единственная. Сказки, которые мы рассказываем детям, потом реализуются в реальности. В том числе и реализация идеи: ты старый, ты должен умереть, ты должен уступит мне место. Про это дочери Лира знают с самого детства. Нам кажется, что дети все потом правильно осмыслят, на самом деле все реализуется. И сам Лир говорит, что "я - альфа и омега", "я был прав" - и тут кроется причина насилия и агрессии в нашем мире. Потому что если каждый из нас будет считать, что он прав, что он - альфа и омега, то рядом с нами всегда возникнет кто-то более сильный, другой человек, который тоже скажет, что он - альфа и омега и что он прав. Нас губит безусловное чувство правоты, которое в нас живет. И вера в то, что мы все правильно чувствуем, все правильно понимаем. И если каждый из нас - альфа и омега, то мир идет к черту, погибает, и все в этом спектакле гибнут, вместе с Британией.
Еще одна тонкая тема, которую играет Иван Дробыш - Лир наконец приходит к мысли, что любовь не может быть автоматической. Каждому из нас присуще понимание и вера, что, если мы кому-то сделали добро, то это добро автоматически к нам вернется. Но любовь и добро, справедливость не могут быть автоматическими, по принципу "дашь - на дашь". Надежды отцов на то, что их когда-нибудь пожалеют и пригладят, это вера в автоматическую любовь. Любовь может быть только добровольной акцией. Осознать это - это значит стать королем Лиром, трагическим героем. Понять это - это отказаться от любой иллюзии, которая есть в нас. Замечательная сцена – первый финал, когда Лир пытается сохранить семью, составляя из себя и трех своих мертвых дочерей скульптуру. Это очень красиво. Но скульптура, увы, распадается".